Оригинал: фр. Le mauvais Moine. — из сб. «Les fleurs du mal»
В этом сонете Бодлер противопоставляет двух художников — средневекового монаха, расписывавшего монастырские стены, и самого себя, поэта, живущего в эпоху духовного кризиса. Монах прошлого создает искусство, наполненное светом веры: его фрески согревают души людей, дарят им утешение в жестоком мире. Однако сам Бодлер — «скверный монах», изгнанник, запертый в мрачной пустоте собственного сознания, где не осталось ни веры, ни гармонии.
Он сравнивает свой дух с пустынным склепом — символом одиночества и разложения. В этом мире, лишенном святости, искусство уже не может быть возвышенным, оно становится зеркалом боли и уродства. Финальные строки ставят мучительный вопрос: способен ли он, как средневековый монах, превратить свою внутреннюю скорбь в прекрасное произведение, или же современный художник обречен лишь отражать окружающее его разложение?
Это стихотворение можно рассматривать как ключ к поэтике «Цветов зла». Бодлер утверждает, что художник больше не может отворачиваться от зла, скрывая его за маской красоты. Напротив, он должен смело всматриваться в бездну, чтобы донести до читателя ее истинное лицо. В этом трагическое, но неизбежное предназначение поэта нового времени.
Стихотворение восходит к книге Барбье «Il Pianto» (1833), в которой французский поэт осмысляет общественные потрясения и трагедию человека в условиях разложения традиционного мира. Барбье был известен своей революционной направленностью, и его образ средневекового художника (как противопоставление художнику современному) вдохновил Бодлера.
В рукописи Бодлера в 12-м стихе изначально было «Бессильному Орканье…» вместо «Монаху праздному...» — критики указывают, что Барбье сам заимствовал этот образ из трудов Вазари, а именно из описания картины Франческо Траини «Триумф смерти». Ранее эту фреску ошибочно приписывали Андреа ди Чионе Орканье (ок. 1308—1369) – знаменитому флорентийскому художнику и архитектору. Это показывает, что Бодлер изначально напрямую отсылал к художнику Орканье, но затем заменил этот образ на более обобщённого монаха, лишённого силы и творчества.
